Ну вот, не правду ли тебе я говорил,
Как не хотел, чтоб в свет сатиру ты пустил?
Кто правду говорит — злодеев наживает
И, за порок браня, сам браненым бывает.
Кто, говорят, ему такое право дал,
Чтоб он сатирою своею нас марал?
Вот как твои теперь злодеи рассуждают,
И о тебе вот так они все заключают:
Он хитрый человек, опасный, вредный, злой.
И бегают тебя, как язвы моровой.
Другие хоть в тебе тех качеств не находят,
Да только вот тебе в проступок что приводят:
Пускай бы, говорят, что хочет он писал,
Да только б никого лицом не называл,
В смертельный грех тебе сие одно считая,
Но, впрочем, разные их толки оставляя,
Я тоже говорю, что в этом ты не прав.
Ты, вором Вредова в сатире въявь назвав,
Ему назвать других воров чрез то мешаешь
И способов его чрез это всех лишаешь,
Чтоб собственный порок на ближнего сложить
Пожалуй, этого не делай ты вперед.
Тот, кто сатирою порочных осмехает,
Не называя въявь, число их умножает:
Всяк на свой счет тогда насмешку ту берет,
Кто внутренно себя виновным признает.
Когда же именно кого ты называешь,
Как будто большего числа глупцов не знаешь,
И тот, кто от твоей сатиры бы дрожал,
Подумает: «Я прав, меня он не считал».
Вот Рубов, например, Косницкий, Канпаровский,
Весевкин, Ликошев, Храстов и Флезиновский,—
Все, сколько б ни было писателей дурных, —
Когда б не на́звал ты всех поимянно их,
Ужли дотудова б они так дерзки были
И собственну хулу к другим бы относили?
Какой ты человек! Что, разве мудрено,
Когда им знания и вкусу не дано?
Когда б ворона крик свой гнусным почитала,
То б с пеньем соловья его бы не мешала.
А это сносно ли со стороны сносить?
И дерзость надобно такую прекратить.
Там без пощады их и ловят и гоняют.
А что бездельников кольнул я пером, —
Кто честен, думаю, не будет мне врагом.
Когда бы на меня кто, например, озлился,
Что мной глупец или бездельник обличился,
То стану и его равно подозревать
И тож бездельником или глупцом считать,
И имя и дела его изобличая.
А если про кого хоть явно не скажу,
Тихонько на того хоть пальцем укажу,
Такими новые картины умножая.
Примечание:
Письмо к г. К., сочинителю Сатиры I. Впервые(ст. 1—22) — в примечаниях к изд.: В. В. Капнист. Собрание сочинений в двух томах. Т. 1. М.—Л., 1960, стр. 707 (по первоначальному варианту автографа). Печ. по автографу, с учетом правки. «Письмо к г. К » (Капнисту), как и басня «Черви» (см. стр. 88), —непосредственный отклик на полемику, вызванную появлением «Сатиры I» Капниста («Санкт-петербургский вестник», 1780, июнь). Литературный скандал, возникший вокруг сатиры, где Капнист задел многих известных литераторов (имена их, прозрачно зашифрованные, приведены в «Письме...» Хемницера), получил отражение и в печати. В «Санкт-петербургском вестнике» (1780, сентябрь) появилось «Письмо к г. К., сочинителю сатиры первой», автор которого (скрывшийся за инициалом Д.) обвинял Капниста в оскорблении «людей, отменившихся как достоинствами, знаниями, так и заслугами своими», в том числе «Весевкина, Никошева и прочих», «сочинениями своими прославившихся в публике». Что касается «слога» сатиры, то анонимный критик упрекал Капниста в заимствованиях из других писателей, в первую очередь из Буало. Послание Хемницера в значительной части представляет собою ответ критику «Санкт-петербургского вестника», что явствует уже из совпадения заглавий. Тем самым «Письмо к г. К. ...» можно датировать осенью 1780 г. В бумагах Хемницера сохранился «Ответ по литературным неприятелям» с возражениями на обвинения Капниста в плагиате: «Те, которые, вступясь за сочинителей дурных сочинений, против меня вооружатся и взнесут, будто бы я обокрал Боало, так как и про Боало сказали, что он обокрал Горация, тем отвечаю я точно тем же, чем отвечал защитникам Шапеленовым, Моисея, Ионы и пр. их сатирик. Перевод из Боало: mes ennemisne peuvent pas faire un plus bel éloge qu'en supposant mes satires traduites de ce grand Poète et je m'étonne aprés cela qu'ils osent parler contre moi et pour les mauvaises ouvrages que j'attaque. 1 (Что я лучшей славы моим сочинениям не желаю как той, чтоб их называли неприят<ели> мои переводом Боало. Перевод ли они ли нет — прочим судить оставляю. Пусть будут они перевод; я и на то согласен; но пусть лучше их читают как перевод, нежели как бы, называя их подлинником, об них не знали)». Требование Хемницера исключать из сатир прямые указания на конкретные лица сформулировано и в целом ряде его черновых заметок: «Хоть вместо одного сердиться многие будут, когда ты прямо не назовешь, да тем более число своих глупцов узнаешь; потому что как скоро кто на тебя покосится, считай, что, верно, и он себя в картинах твоих находит, хотя ты про кого и не думал; и имея в уме, пишучи картины, 10, узнаешь через то еще о 20...» Во второй редакции сатиры (1783) Капнист снял прямые намеки на писателей и снабдил ее примечанием, где писал: «... Как сочинитель приметил, что злословие относило к лицам изображаемые в ней (сатире. — Ред.) пороки вообще, то перестал писать сатиры...»
Рубов — Рубан
на которые я нападаю (франц.). — Ред. Василий Григорьевич (см. примеч. к эпиграммам на Рубана, стр. 343),
Косницкий — Козицкий Григорий Васильевич (1724—1775), литератор, служил в канцелярии фаворита Екатерины II Г. Г. Орлова, затем был статс-секретарем императрицы. В сатире Капниста называется не он, а другой литератор — Федор Яковлевич Козельский (в сатире — Котельский), автор многих од в честь императрицы, Румянцева, Панина и др.
Канпаровский — Яков Кантаровский, автор хвалебных од и поздравительных стихов.
Весевкин — Веревкин Михаил Иванович (1732—1795), драматург, автор комедий «Так идолжно» и «Точь-в-точь».
Ликошев — Николев Николай Петрович (1758—1815), драматург и поэт.
— Хвостов Александр Семенович (см. примеч. на стр. 342).
— Александр Фрязиновский, автор ряда переводов и од, в частности оды, посвященной С. Г. Зоричу, фавориту Екатерины II.